— Нехорошо! хуже, нежели намедни:
ходит хмурая, молчит, иногда кажется, будто слезы у нее на глазах. Я с доктором говорила, тот опять о нервах поет. Девичьи припадки, что ли!..
Неточные совпадения
Приближались сумерки. Болото приняло одну общую желто-бурую окраску и имело теперь безжизненный и пустынный вид. Горы спускались в синюю дымку вечернего тумана и казались
хмурыми. По мере того как становилось темнее, ярче разгоралось на небе зарево лесного пожара.
Прошел час, другой, а Дерсу не возвращался. Я начал беспокоиться.
И он повел Егорушку к большому двухэтажному корпусу, темному и
хмурому, похожему на N-ское богоугодное заведение.
Пройдя сени, темную лестницу и длинный, узкий коридор, Егорушка и Дениска вошли в маленький номерок, в котором действительно за чайным столом сидели Иван Иваныч и о. Христофор. Увидев мальчика, оба старика изобразили на лицах удивление и радость.
А если Фоме нездоровилось, отец его, бросая все свои дела, не уходил из дома и, надоедая сестре и сыну нелепыми вопросами и советами,
хмурый, с боязнью в глазах,
ходил по комнатам сам не свой и охал.
(В толпе движение. Входят доктор и Тетерев. Доктор в шляпе и пальто
проходит прямо в комнату Татьяны. Тетерев заглядывает в дверь и отходит прочь,
хмурый. Из комнаты Татьяны всё продолжают доноситься смешанный говор и стоны. Из комнаты стариков — вой Акулины Ивановны и ее крики: «Пусти меня! Пусти ты меня к ней!» В сенях — глухой шум голосов. Выделяются восклицания: «Серьезный человек… Это — певчий… Н-ну? Ей-ей… от Ивана Предтечи».)
Минуты три он
ходил взад и вперед по комнате, делая разные странные движения рукою, разные восклицания, — то улыбаясь, то
хмуря брови; наконец он остановился, схватил щипцы и бросился вытаскивать карточку из огня: — увы! одна ее половина превратилась в прах, а другая свернулась, почернела, — и на ней едва только можно было разобрать Степан Степ…
Но и после охлаждающих разговоров с доктором Коля чувствовал и видел всюду в городе тревожное,
хмурое любопытство: все беспокойно ожидали чего-то, трое обывателей, выписав наиболее шумную газету, приняли озабоченный вид политиков,
ходили по базару спешно, встречаясь, жестоко спорили, часа по два, собирая вокруг себя почтительно внимательную толпу слушателей.
Она с некоторых пор стала опускать их, чего раньше не делала, а Гришка, видя это, зловеще
хмурил брови и тихонько скрипел зубами. Но, тайком от мужа, она пока ещё
ходила к гадалкам и знахаркам, принося от них наговорные корешки и угли. А когда всё это не помогло, она отслужила молебен святому великомученику Вонифатию, помогающему от запоя, и во всё время молебна, стоя на коленях, горячо плакала, беззвучно двигая дрожащими губами.
Прошло минут с пять; один молчит, другой ни слова. Что делать, Алексей не придумает — вон ли идти, на диван ли садиться, новый ли разговор зачинать, или, стоя на месте, выжидать, что будет дальше… А Сергей Андреич все по комнате
ходит,
хмуря так недавно еще сиявшее весельем лицо.
А теперь, при́дя о Пасхе к отцу на побывку, ровно иночество на себя наложил: от игры, от веселья сторонится,
хмурый ходит да думчивый.
Профессионально-писательского было в нем очень немного, но очень много бытового в говоре, в выражении его умного, немного
хмурого лица. И вместе с тем что-то очень петербургское 40-х годов, с его бородкой, манерой надевать pince-nez, походкой, туалетом. Если Тургенев смотрел всегда барином, то и его когда-то приятель Некрасов не смотрел бывшим разночинцем, а скорее дворянским"дитятей", который
прошел через разные мытарства в начале своей писательской карьеры.